Путешествие в Иерусалим
Прилетел я в Израиль на три дня. Первый день (понедельник) ушел на перелет в Тель-Авив, потом из Тель-Авива в Эйлат я прилетел уже поздно вечером и после небольшой пробежки по набережной и ужина ушел спать перед лекцией. Во второй день (вторник) я читал лекцию, после чего был традиционный торжественный ужин с пешим ходом туда и обратно по тем же набережным, а третий день я оставил себе на осмотр достопримечательностей. На четвертый день с утра я должен был улететь из Эйлата в Тель-Авив, а в 15.30 у меня был самолет из Тель-Авива до Питера.
После двух прогулок по набережной я решил, что в Эйлате я все уже видел, а вот быть в Израиле и не побывать в Иерусалиме — это просто неприлично, а если я чего надумаю, то остановить меня очень сложно. Целый день я приставал к организаторам конференции с требованием найти мне гида и отправить меня с ним в Иерусалим. Они вяло обещали, но ничего не делали. Под конец, чтобы я отстал, мне объявили стоимость экскурсии в 1100 долларов, справедливо полагая, что я после этой цены отстану и больше не буду их доставать. Но не на того нарвались. Я мягко намекнул, что за такую цену гид должен оказывать мне не только туристические услуги, а любые другие по моему вкусу и наклонностям, а потому от гида я отказываюсь, но в Иерусалим меня доставить требую все равно, а уж там я сам найду себе гида, причем за 1100 долларов не одного и с полным комплектом услуг. Видимо, поняв, что от меня так просто не отделаешься, организаторы сдались и серьезно стали обдумывать, как меня лучше отправить в Иерусалим. Выяснилось, что у владельца фирмы с очень приятным для русского слуха именем Мотя (Motti) как раз утром самолет в Тель-Авив, откуда до Иерусалима менее часа езды. Он предложил мне полететь с ним. А так как возвращаться вечером, чтобы утром опять туда лететь, уже не было смысла, то решили снять ночь в Эйлате и за эти деньги взять мне отель в Иерусалиме, чтобы я смог оттуда и улететь в четверг. Пока все это обсуждалось, я бегал в номер и обратно за билетами. В холле моего этажа сидела женщина из числа слушателей лекции, которая спросила меня о причине всей этой беготни. Вкратце описав ситуацию, я побежал дальше, чтобы успеть перенести рейсы на самолет и бронь в гостинице, но она меня остановила и сказала, что я могу особенно не беспокоиться. Если я готов для посещения Иерусалима, то я его в любом случае увижу, а если не готов, то случится что угодно, но я туда не попаду. В глубине души я не сильно поверил таким рассказам, ибо в жизни всегда больше надеюсь на себя, чем на провидение. Но мысль эта в душу запала, и следующие события показали, что она была не такая уж и вздорная.
Началось все с того, что в среду, сидя в холле отеля в ожидании Моти, я через полчаса понял, что наш самолет уже улетел без нас. Мотя, как и многие в Израиле, не отличался немецкой точностью и попросту проспал. Появился он минут через сорок после обещанного срока и заявил, что самолеты летают каждый час и по большому счету мы никуда не опаздываем и нам все равно, когда мы полетим. Первый камешек в пользу теории о том, что в Иерусалим ехать я морально не готов, упал. Второй камень был куда увесистее, ибо, когда мы прилетели-таки в Тель-Авив, пошел такой дождь, что от самолета до зала прилета мы неслись как угорелые. В такую погоду прогулки по городу как-то сильно затруднены отсутствием у меня с собой зонтика и личного автотранспорта. Потом Мотя меня доставил на автовокзал, где я долго не мог понять, где автобусы. Мотя тоже не сразу понял, кончилось дело получасовым торгом с таксистом, который нас убедил, что Моте ехать до половины Иерусалима, а мне чуть дальше, а потому если мы скинемся, то я попаду в отель в Иерусалиме куда быстрее всего за 200 шекелей (примерно 55 долларов), и я решил не мелочиться, тем более в дождь. В отеле первым делом я попросил портье найти мне русскоязычного гида и ушел в номер отлеживаться перед долгой ходьбой пешком. Через пару часов я спустился вниз и выяснилось, что нет ни одного гида ни за какие деньги. Учитывая, что в городе русскоязычных каждый третий, а на улице далеко не сезон, я так и не понял, почему никто не хотел заработать денег на индивидуальной экскурсии. Наконец, когда я уже был готов сдаться, в одной фирме сказали, что им удалось подговорить женщину-гида провести меня по Старому Городу с 9 утра до часу дня. Но мне уже в 12 часов нужно было садиться в шаттл-микроавтобус и ехать в аэропорт в Тель-Авив, потому с трудом договорились на 8 утра.
Чтобы не тратить зря времени, я попросил у портье карту, нашел на ней Стену Плача и пошел на самостоятельную экскурсию. Лучше бы я этого не делал. Среда была явно не моим днем. Я еще не один раз вспомнил недобрым словом ту женщину в холле, которая сказала, что я могу и не попасть туда. Вошел в город я через Яффские ворота и сразу пошел к стене плача. Вернее я так думал, что сразу пошел, ибо до сего дня с картами я обращался весьма умело и считал, что могу найти что угодно даже и без карты, а уж с картой любой дурак сумеет. Когда я промахнулся первый раз, я не расстроился, т.к. с каждым бывает. Я вернулся на исходную позицию, спросил у прохожего, как пройти к Стене Плача, получил ответ, что именно туда, куда я и шел первый раз, и пошел туда же во второй. Если первый раз я почему-то попал в детскую еврейскую семинарию, то во второй раз я попал в толпу военных с автоматами, которым правоверный еврей что-то растолковывал на иврите. Ничего не поняв и попав в тупик, я вернулся на исходную позицию во второй раз. Опять спросил у прохожего, тот опять показал в том же направлении и я пошел туда в третий раз. Попал опять не туда. Тут уже меня разобрала злость, и я решил назло всем попасть к этой стене и стал просто на каждом углу сначала спрашивать, а потом уже поворачивать. С удивлением узнал, что, четвертый раз идя в ту же сторону, можно попасть не туда, куда попадал первые три. Меня подвели за руку к длинной лестнице, заблудиться откуда уже было невозможно, т.к. она вела прямо к Стене и никуда больше. Но меня никто не предупреждал о следующей опасности. Ко мне с благостным лицом подошли два правоверных еврея со всеми признаками правоверности (пейсами, шляпами и т.д.) и спросили, как меня зовут. Потом спросили, как зовут жену, детей, кошку, собаку, тещу и долго за всех молились. Я с самого начала заподозрил неладное, но то, что они потом хуже всяких цыган стали трясти с меня деньги, меня совсем расстроило. Ну не ожидал я такой наглости и настырности в таком святом месте. Потеряв на этой лестнице кучу времени и энное количество шекелей, я уже совсем не в таком радостном настроении дошел до стены. У входа в мужскую часть от меня потребовали надеть бумажную шапочку, повязали на руку красную шерстяную ниточку и опять начали узнавать имена всех моих домочадцев и знакомых. Ободрав меня во второй раз, отпустили только тогда, когда я уже реально рассердился и послал их подальше. Причем еще один сопливый, худой и, судя по всему, самый гонимый даже среди своих, псевдоправоверный бежал за мной еще до самой стены и хныкал «ну хоть 10 шекелей дай, ну хоть пять дай, ну хоть что-нибудь дай». В общем, после всего этого Стена не произвела на меня никакого впечатления, а даже наоборот, произвела какое-то плохое впечатление, ибо ну никак не ожидал я в столь священном месте столкнуться со столь наглым бесцеремонным попрошайничеством. Окончательно убедившись в том, что в Иерусалим мне пока рано, духовно не созрел, видать, я ушел из Старого города и поехал в центр покупать сувениры. Все это время шел мелкий дождь, а таксист усугубил настроение, радостно сообщив, что назавтра обещали не только дождь, но и снег. В общем, отходя ко сну, я поставил будильник на 7 утра, посмотрел из окна на серую промозглость города, смирился и про себя подумал, что пусть как будет, так и будет. Если утром встану и увижу дождь, то ни на какое паломничество к Гробу Господнему уже не пойду, видно не хотят меня там видеть. С тем и лег спать.
Проснулся я в 6.45 безо всякого будильника. Проснулся оттого, что мне в глаза бил яркий-яркий луч солнца. Ничего не понимая, я выглянул в окно. Такого чистого неба и яркого солнца я не видел уже давно, по крайней мере, с отпуска на Майорке точно! Быстро помывшись, одевшись и позавтракав, я выскочил в холл, где нашел экскурсовода — тетушку Эллу, пребывающую в кресле в страшном удивлении оттого, что она тут оказалась. Как она мне объяснила, вчера она согласилась на эту экскурсию только потому, что смотрела прогноз и в окно и была на 100% уверена, что завтра будет дождь и экскурсия сама по себе отменится. Когда она встала в 7 утра и увидела солнце, то сильно удивилась, но деваться было уже некуда. «Видимо, Вам сильно повезло», — сказала она, и мы пошли к Яффским воротам. Погода была замечательная, и все виделось совершенно в другом свете. Пройдя по армянскому кварталу (Элла сразу срисовала мою фамилию и решила, что мне будет приятно начать именно с этого), мы свернули к домику, где, по словам Эллы, находилась вторая святыня после Стены Плача для всего еврейского народа — гроб царя Давида. Учитывая, что из семени царя Давида вышел не только весь еврейский народ, но и сам Иисус Христос, я уже не говорю о символе — звезде Давида, это действительно святое место. С виду ничего сверхъестественного там не было, евреи не любят покрывать свои святыни золотом и делать из этого места сверкающий дворец, но попасть туда частенько бывает довольно сложно, плюс там очень соблюдаются традиции, нужно быть одетым «по форме», женщин вообще с этой стороны не пускают и прочие разные хитрости. Когда мы пришли туда, там не было ни одного человека! Эллу это удивило. Но еще больше нас удивил служащий, который вышел оттуда, приветствовал нас на чистом русском языке, сказал, что его зовут Миша, и предложил показать все лично. Он провел нас внутрь, снял с головы и отдал мне свою кипу, чтобы я покрыл голову, потом поднял полог и предложил мне влезть внутрь. Я полез, встал там во весь рост и увидел камень (как мне объяснили, это была часть синайской скалы, на вершине которой и был похоронен царь Давид). За мной под полог юркнула и Элла. Когда я вылез оттуда, то хотел отдать кипу обратно, но Миша сказал, что я могу оставить ее себе на память, а сам надел другую, которую вынул из сумки. Памятуя о вчерашних «правоверных» я полез в карман, чтобы дать служителю немного денег, ибо искренне не понимал, чего ради он о нас так заботится и еще и новенькую кипу подарил. Миша меня окончательно добил, замахав руками и сказав что-то типа «Вы с ума сошли, какие деньги?! Если хотите, то киньте их в какой-нибудь ящик для пожертвований, коих тут везде много». Совершенно ничего не понимая, я дошел до ближайшего и кинул туда деньги. Но больше всего была ошарашена Элла. По ее словам, она работает тут 17 лет и впервые ее пустили в эту комнату вместе со мной. Такого еще никогда не было, мне сегодня везет. После чего Элла преисполнилась ко мне уважения, стала называть меня уже на <ты> и побежала со мной на крышу, где была смотровая площадка. По пути она сказала, чтобы я не особо надеялся, т.к. часто бывает дымка, либо туман, либо если дождь, то тем более можно ничего не увидеть, но на крыше мы убедились, что воздух был исключительно чистым, прозрачным и видно было так далеко, насколько хватало глаз. Элла с огромным удовольствием долго мне показывала и Масличную гору, и Гефсиманский сад, и место успения Святой Девы Марии, и много-много чего другого. Элла сказала, что мне повезло, и хмыкнула, почесав затылок.
После этого мы попали в немецкую церковь. Элла сказала, что там есть очень хороший орган и великолепная акустика, но она за 17 лет попадала на мессу всего раза два-три, они там довольно редко бывают. Мы вошли в костел, увидели кучу народу, и в этот момент на алтарь вышла целая процессия святых отцов, заиграл орган и началась месса. Элла предположила, что это какая-то католическая группа за большие деньги заказала мессу и нам просто повезло оказаться тут в этот самый момент. Послушав немного орган, мы спустились вниз, где стоял гроб Марии, который мы обошли со всех сторон в гордом одиночестве, никого там в этот момент не было. Элла сказала, что гроб, конечно, современный, но церковь построена над местом, где в реальности уснула Мария, и то, что мы тут оказались одни, да еще и в момент мессы, это большая удача. Элла опять сказала, что это мне очень повезло, при этом уже нервно хихикая.
Потом мы прошли в русскую часть города, в бывшую резиденцию русских царей, куда граждан из России пускали бесплатно, а с иностранцев сдирали валюту. Там мы оказались тоже практически в одиночестве, и я даже умудрился пролезть в игольное ушко. Помните фразу о том, что «легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в рай»? Оказывается, имелось в виду совсем другое игольное ушко. Дело в том, что в древности ворота крепости на ночь закрывались. Кто-то мог опоздать, за кем-то могли гнаться разбойники, кому-то нужно было попасть в город срочно по делу и т.д. Так вот только местные жители знали, где в стене есть замаскированные проходы в форме игольного ушка. Снизу очень узко, чтобы могла пролезть только одна нога, сверху расширение, чтобы пролезло туловище. Сквозь такое отверстие в стене пролезть можно, но даже если враг узнает его нахождение, то все равно не сможет атаковать, т.к. достаточно было одного хромого и косого воина с пикой, который будет стоять у этой дырки и вяло тыкать в пытающегося пролезть внутрь противника, чтобы отбить всякую охоту лезть в эту дыру следующим кандидатам. Так как никого, кроме нас, в этом помещении не было, а я вспомнил, что мне говорили как-то, что я похож на верблюда по манерам, то удержаться от того, чтобы пролезть в игольное ушко, уже было невозможно. Так что в рай я, может быть, и не попаду, но в игольное ушко уже благополучно пролез, даже в своем новом модном пальто (хотя это конь должен быть в пальто, а не верблюд, ну да ладно).
После чего у нас уже оставалось время только на самое главное — посещение Храма Гроба Господня и Голгофы. Так как в Храме на входе лежит камень, на котором после снятия Иисуса Христа с креста лежало его тело, то если на этот камень положить любой крестик, иконку или какой-либо другой предмет, то он становится освященным. Причем это самое сильное освящение, которое может быть, ибо камень действительно тот самый, на котором лежало тело Иисуса. Поэтому мы пошли в лавку за иконами и свечами, которые должны были потом освятить в храме. Как везде и всегда, Элла привела меня в конкретное место, хозяин которого за каждый привод, судя по всему, благодарил экскурсоводов. Там мне были с гордостью показаны фотографии, где Элла и хозяин стоят в обнимку с половиной звезд советской эстрады, но самые интересные фотографии — это где она еще молодая стоит со всякими великими политическими деятелями. Судя по всему, в этом магазине бывали все отечественные и ближнезарубежные лидеры из тех, кого я помню, от Шеварднадзе до Путина включительно. Я ожидал стандартного наглого развода, как и во всех ближневосточных лавках. Но продавец вел себя исключительно вежливо и корректно, если я чего-то не хотел, то не настаивал, не приставал и не торговался. Просто подсказывал и ждал, пока я сам решу, что брать, или сам спрошу, что он посоветует. Набрав сувениров, мы пошли к Храму. Сам Храм поначалу не вызывает сильного впечатления. Двухэтажное здание, без всякой помпы, строгое и неброское. Несмотря на многочисленные репортажи по телевизору во время Пасхи и схода Благодатного огня, я его и не узнал бы никогда, если бы Элла меня туда не ткнула носом. Она меня предупредила, что иногда там бывают очереди на три-четыре часа, а сейчас хорошая погода и там, скорее всего, полно людей. Нужно ли говорить, что когда мы подошли к самой главной святыне в мире — к Гробу Господню, то на входе стояло человек десять и все?! Элла уже ничего не говорила, просто принимала все как данность и лихорадочно пыталась втолкнуть в меня побольше сведений обо всем. Например, на балюстраде второго этажа стояла старая деревянная лестница, на которую она обратила мое внимание. Дело в том, что в храме одновременно управляют шесть различных конфессий. И только одновременное согласие всех шести конфессий позволяет сделать в храме какое-либо изменение. Даже гвоздь вбить или веревочку натянуть невозможно без специального разрешения. Учитывая, что все шесть конфессий находятся не в самом дружеском состоянии относительно друг друга, то добиться согласия всех шести на что-то почти нереально. Именно поэтому в храме ничего толком изменить невозможно. Так вот, в 19-м веке армяне делали ремонт у себя на втором этаже храма и выставили за окно деревянную лестницу. Кто-то взял и записал в инвентарной книге, что на втором этаже на балюстраде стоит большая деревянная лестница. И все: С тех пор она там и стоит, ибо убрать ее без согласия шести конфессий невозможно, а согласия добиться нереально. Что удивительно, за полтора века лестница из дерева, находящаяся на улице, даже не сгнила. То ли делать лестницы в 19-м веке умели, то ли место такое, что там даже дерево не гниет.
По поводу самого Гроба Господня почти нечего написать. Я помню, как вошел в первую комнату, где стоял камень, которым завалили пещеру, где находилось тело Христа. Крестоносцы огранили его в мрамор, и его запросто может потрогать любой желающий. Потом по маленькому узкому лазу можно попасть во вторую комнату, где стоит сам Гроб. У меня в мозгу осталось только два отпечатка, как фотографии, камня и Гроба. Больше я не помню ничего, хотя прошло чуть больше суток. Было такое впечатление, что я нахожусь в каком-то трансе. Я помню только край Гроба и несколько свечей, стоящих над ним. Больше не помню вообще ничего, ни какие были стены, ни что было на стенах, хотя точно помню, что там что-то было. В общем, нужно будет найти где-нибудь фотографии и посмотреть еще раз. Что меня удивило, внутри японцы вовсю щелкали фотоаппаратами со вспышками, и никто им ни слова не говорил. Потом мы поднялись и посмотрели на Голгофу. Там можно залезть в нишу и, просунув руку, потрогать камень в том месте, где стоял крест, на котором распяли Иисуса. Но Элла мне сказала, что лучше не делать этого. Если бы сначала мы потрогали место казни, а потом уже место воскрешения, то это правильно, а наоборот лучше не делать. И мы пошли на выход.
На выходе из Храма Элла дернула меня за рукав и спросила, что я думаю про мужчину, который стоит на входе. На маленьком мужичке были старые очень потертые брюки, растянутый старый свитер и очень древнее пальто. На голове непонятный головной убор, нечто среднее между турецкой шапочкой и маленькой папахой. Я честно признался, что, кроме дворника при Храме, я его никак себе не представляю. Элла потащила меня с ним здороваться и по дороге рассказала, что земля, на которой стоит Храм Гроба Господня, принадлежит его очень уважаемой семье еще с тех самых пор, как 2000 лет назад здесь происходили все эти события. И по наследству ключи от храма передаются только внутри этой семьи. Элла как-то пыталась выведать у него размеры его состояния, так тот скромно ответил, что ни дети его, ни дети его детей не смогут потратить то, что у него есть сегодня. Вот такой, потертый с виду товарищ пожал мне руку (между прочим, на другой его руке красовались часы, подаренные ему лично президентом Путиным во время его визита в Храм). Хранитель ключей Святого Храма Гроба Господня (таково его звание) пожал мне руку и на смеси русско-армянско-еврейско-английского диалекта приветствовал меня. Элла ему по-еврейски меня представила, после чего он внимательно на меня посмотрел и сказал «пойдем со мной». Слева от входа в Храм была какая-то дверь, куда он вошел, открыв ее своим ключом. Там оказалась еще одна дверь, за которой была целая маленькая церковь, в которой оказалось много разных реликвий. Хранитель ключей подробно рассказал мне обо всем, что там было, вручил две большие свечки, сказал, чтобы я поставил одну за Здравие, а вторую за Упокой и повел в другое помещение. Там показал подарок от Православной церкви — гроб из чистого золота, кучу ювелирных украшений из золота и бриллиантов, которые дарили разные посетители, много чего еще, дал еще две свечки, сказал, чтобы я поставил их в этой комнате за себя и за свою семью, а потом уже вышел с нами обратно в Храм, долго рылся в какой-то древней-древней кладовочке с небольшим замочком, ключ от которого, естественно, тоже висел у него на связке. Я успел заметить в этой кладовочке огромную кучу бумаг, старинных фотографий и много чего еще, когда он выудил оттуда простую визитную карточку, на которой черным по белому было написано его имя, должность Custodian and Door-Keeper of the Church of the Holy Sepulchre, а также два телефона — домашний и рабочий. В правом нижнем углу слово Иерусалим. И все. Предлагать ему денег я, естественно, не стал, ибо сильно подозреваю, что всех денег, которые я заработал за всю свою жизнь, не хватило бы, чтобы оплатить стоимость одного ключика из его связки. Элла устала уже от всего увиденного. Она привычно сказала мне, что видела ту дверь, куда нас водил Хранитель, открытой пару раз в жизни, а внутри и вовсе никогда не была, и даже не стала повторять, что мне сегодня повезло. Какой уже в этом был смысл? Но это было еще не все. Когда мы вышли со двора Храма, Элла сказала фразу: «Кажется, что Вы за три часа увидели здесь больше, чем многие видели за всю жизнь. На этом можно сегодня и закончить». Не успела она договорить эту фразу, как с неба закапал дождь. Элла посмотрела на меня грустными еврейскими глазами и сказала «МДА». Я решил пошутить и ляпнул, что я еще до гостиницы не добрался, а уже дождь начинается. С этими словами дождь и прекратился. Элла уже никак это не прокомментировала. Проводила меня до такси, дала мне свою визитку и сказала, что если я когда-то буду еще в Иерусалиме, то могу ей позвонить, и она приедет, где бы ни была и покажет мне все, что сможет.
Я доехал до гостиницы, упаковал свои вещи, спустился вниз, сдал ключ, и ровно в этот момент в холл вошел водитель шаттла. Взял мои вещи, засунул в багажник, я сел в микроавтобус и подумал: ну вот, кажется, и все. Клянусь чем угодно, что я не вру, но не успели мы отъехать от отеля один квартал и остановиться, чтобы вошел следующий пассажир, как пошел град с таким ливнем, которого я давно не видел. Дворники работали как бешеные, но не успевали смахивать воду, пришлось даже на трассе иногда останавливаться, ибо ветром и дождем нас чуть не смыло с дороги.